Разберемся! Ехать или шашечки…

Журналистика – это бизнес. Врачевание – тоже. И священное таинство капелланов – тоже, тоже!

На днях замминистра связи и массовых коммуникаций России Алексей Волин на конференции, на которой мне, увы, удалось побывать, заявил, что журналистика – это бизнес. А потом в кастрюлю искренних до честности ляпов добавил, что задача работников пера, по его высоко господскому мнению, - «зарабатывать деньги для тех, кто их нанимает».Волин пояснил, что студентов следует учить тому, что по окончании учебы они «пойдут работать на дядю, и дядя будет говорить им, что писать и как писать, а что не писать о тех или иных вещах, и дядя имеет на это право, потому что он им платит».

Заявление Волина вызвало острую общественную реакцию. В Интернете активно обсуждаются его слова о том, что «любой журналист должен твердо помнить: у него нет задачи сделать мир лучше, нести свет истинного учения, повести человечество правильной дорогой». Кстати, когда замминистра спросили, думал ли он о реакции, какую вызовет у присутствующих его выступление, Волин без всякого стеснения ответил: «А мне наплевать на вашу реакцию». И следующий вопрос его тоже не смутил. «Как соотносится все то, что вы сейчас сказали, с законом о СМИ?». В ответ государственный человек проронил: «А вы разберитесь, вам ехать или шашечки».

Но это все пересказ о нашумевшем, но так глубоко затронувшем плевком в душу теоретиков и практиков журналистики. Но выйдем из уз узкой темы. Волин поднял более широкий и актуальный вопрос современности – все ли сферы жизни стали бизнесом, все ли продается и покупается, или осталось что-то в человеческой душе неуловимого – не капиталистический профессиональный долг «работай, как дядя скажет, потому что он платит, он заказывает музыку», а некий надсмысл, миссия?И здесь мне не случайно вспоминается мудрец, правда,при этом невыносимый прагматик, живший три века назад – Карл Маркс. И он писал, что отношения капиталистической эксплуатации – это отношения денежные, когда заработная плата – это и есть цена рабочей силы. Отсюда, кстати не удивительно, что топ-менеджеру платят за легкий труд в офисе в сотни раз больше, чем рабочему, например, в угольной сибирской шахте, ведь менеджеру нужно приходить в офис в дорогом костюме, галстуке и т.д., иначе его работу попросту не купят.

Именно обладая капиталом, а не только станками или вешалками с платьями в цветочек, предприниматель может не только приобрести новое оборудование, новое сырье, технологии, но и заставить работника трудиться на себя. В обмен, конечно же, на заработную плату и, что тоже самое – власти над сотрудником. Разумеется – только в пределах рабочего времени. И не стоит этого отрицать. Мы уже давно подчиняемся законам рынка: конкурируем, продаем свою способность к труду, далеко не всегда делаем то, что хотим, а то, что приказывают, отдавая работе не только бесценное время жизни, но и знания, волю, опыт, частицу своей души, своей личности, меняя и строя ее в угоду современному рынку труда. Мы, подобно Гетевскому Фаусту заключаем сделку с Мефистофелем (считай, что работодателем), правда, не на вечно, а на несколько часов в день. И эта схема применима абсолютно к любой профессии. Вот, к примеру, есть ли миссия у современных врачей, мейнстримных писателей или даже священников? Отработать часы, сдать план; получить денежную премию и доходы от расхваченной, как пирожки книги и ее продаж; причастить, получить деньги, сесть в Мерседес и спокойно лечь спать в большем, чем храм доме. Вот она действительность! И громкие слова вроде миссии, совести, человечности, души, гуманизма не входят в обязательный арсенал капитализма, но могут в нем присутствовать. По желанию Личности.

Ни система заставляет человека выбирать между глянцевым журналом и, например, «Новой газетой», работой официантом или школьным учителем, а наша внутренняя потребность реализовать себя – только для себя и для заработной платы, или все же еще немного для других людей, других внутренних целей. И на этот вопрос каждый человек в любом из прожитых веков отвечал себе честно и только тет-а-тет с собой.

Ксения Бабина